— Не меняла? — в один голос воскликнули обе молодые дамы, пораженные до глубины души.

— Ну да, потому что никакого второго дня попросту не было, все ограничилось первой ночью, — со смехом пояснил Джералд, не сразу спохватившись, что эти подробности, пожалуй, не для дамских ушей. Когда отец рассмеялся, у Скарлетт немного отлегло от сердца и она мысленно поблагодарила Мелли.

— На другой день Джо уехал обратно в Виргинию, — поспешно добавил Джералд. — Ну и пришлось обойтись без визитов и танцев. А близнецы Тарлтоны сейчас дома.

— Да, мы слышали. Поправляются они?

— Раны были не тяжелые. Стюарта ранило в колено, а у Брента сквозное, пулевое ранение плеча. А вы знаете, что о них упомянули в официальных сообщениях, отметив их храбрость?

— Вот как? Расскажите!

— Так ведь отчаянные головы оба. Думается, там не без примеси ирландской крови, — самодовольно заметил Джералд. — Я что-то позабыл, чем они так отличились, только Брент уже получил чин лейтенанта.

Скарлетт было приятно услышать об их подвигах — приятно, лестно и к тому же пробуждало в ней чувство собственности. Если мужчина был когда-нибудь ее поклонником, у нее всегда сохранялось убеждение, что он в какой-то мере принадлежит ей и все его славные деяния возвышали ее в собственных глазах.

— И еще у меня есть новость, которая заинтересует вас обеих, — сказал Джералд. — Поговаривают, что Стюарт снова ищет своего счастья в Двенадцати Дубах.

— Кто Же она: Милочка или Индия? — взволнованно спросила Мелани, а Скарлетт поглядела на отца с негодованием.

— Ну конечно, мисс Индия. Он же ходил за ней по пятам, пока эта моя вертихвостка не вскружила ему голову.

— О! — промолвила Мелани, несколько ошарашенная бесхитростным прямодушием Джералда.

— Но и это не все. Брент теперь обхаживает кое-кого в Таре. Скарлетт сидела онемев. Вероломство ее поклонников было просто оскорбительно. Особенно если вспомнить, как бесились близнецы, когда она сообщила им, что выходит замуж за Чарльза. Стюарт даже грозился застрелить Чарльза, или Скарлетт, или обоих. Он был великолепен!

— Сьюлин! — расцветая улыбкой, спросила Мелани. — Но мне казалось, что мистер Кеннеди…

— А, этот! — вырвалось у Джералда. — Да, мистер Кеннеди все ходит вокруг да около, пугаясь собственной тени, дожидается, видно, чтобы я напрямик спросил, каковы его намерения. Нет, речь идет о моей младшенькой.

— Кэррин?

— Но она же еще ребенок! — резко воскликнула Скарлетт, обретя наконец дар речи.

— Вы были всего на год старше, мисс, когда выходили замуж, — заметил Джералд. — Может, вам жалко, что ваш бывший поклонник переметнулся к вашей сестричке?

Мелани, не привыкшая к такой манере все говорить без обиняков, покраснела и велела Питеру подать пирог со сладким картофелем. Она лихорадочно перебирала в уме всевозможные темы для беседы, которые не касались бы лично никого из присутствующих и могли бы отвлечь мысли мистера О’Хара от цели его приезда. Но, как назло, ей ничего не приходило в голову, а Джералд, разговорившись, уже не нуждался в поощрении, пока у него были слушатели. Он говорил о казнокрадстве в интендантском ведомстве, где с каждым месяцем все повышаются и повышаются требования, о плебейской глупости Джефферсона Дэвиса и о продажности тех ирландцев, которые вступили в ряды армии северян, польстившись на казенное жалованье.

Когда подали вино и дамы встали из-за стола, Джералд, сдвинув брови и свирепо глядя на дочь, приказал ей задержаться на несколько минут для разговора с ним с глазу на глаз. Скарлетт с отчаянием и мольбой посмотрела на Мелани. Беспомощно теребя в руках платочек, Мелани покорно вышла из комнаты и тихонько притворила за собой дверь.

— Итак, мисс, — загремел Джералд, наливая себе портвейна, — как понять ваше поведение? Не успев овдоветь, вы стараетесь подцепить себе нового мужа?

— Не кричите так, папа, слуги…

— Им уже, без сомнения, известно — как, впрочем, и всем остальным — о нашем позоре. Ваша мать от этого слегла, а я не смею смотреть людям в глаза. Стыд какой! Нет, нет, котенок, плачь — не плачь, на сей раз тебе не удастся обвести меня вокруг пальца, — торопливо пробормотал он с ноткой испуга в голосе, увидев, что Скарлетт захлопала ресницами и губы у нее жалобно задрожали. — Я тебя знаю. Ты же способна строить глазки, стоя у гроба мужа. Ладно, не плачь. Поговорили, и хватит. Теперь я намерен тотчас же повидаться с этим капитаном Батлером, который позволил себе играть добрым именем моей дочери. А наутро… Да не реви ты, тебе говорят. Все равно не поможет. Не поможет, поняла? Это решено — завтра мы возвращаемся домой, пока ты здесь не опозорила окончательно нас всех. Ну, не плачь, котенок, погляди, что я тебе привез. Что, хороший подарочек? Да ты погляди! Ну, скажи, как ты могла доставить мне столько хлопот — заставила тащиться сюда, в такую даль, когда сама знаешь, у меня и без того дел по горло? Ладно, не плачь!

Мелани и тетушка Питтипэт давно уже спали, а Скарлетт лежала без сна в теплом полумраке; на душе у нее было тяжело, и сердце сжималось от страха. Покинуть Атланту сейчас, когда жизнь снова стала ее манить, и встретиться лицом к лицу с Эллин! Да она умрет, прежде чем посмотрит матери в глаза! Если бы она умерла сейчас, сию минуту, вот тогда бы они все пожалели, что были к ней так жестоки! Она вертелась с боку на бок, голова ее металась по горячей подушке, и вдруг какой-то шум, нарушивший тишину погруженной в сон улицы, привлек ее внимание. Это был странно знакомый, хотя и неясный, еще отдаленный шум. Она соскользнула с постели и подошла к окну. Улица, едва различимая сквозь лиственный шатер деревьев, лежала темная, молчаливая под тускло мерцавшим звездами небесным куполом. Шум приближался — скрип колес, стук копыт, голоса. И неожиданно она улыбнулась, узнав хриплый от виски голос, распевавший с ирландским акцентом «В повозке с верхом откидным». Конечно, здесь не Джонсборо и не день открытия судебной сессии, но тем не менее Джералд возвращался домой в соответствующем этому знаменательному дню состоянии.

Скарлетт видела смутные очертания остановившейся перед домом коляски. Оттуда появились две темные фигуры. Кто-то еще приехал с отцом. Темные фигуры постояли у калитки, звякнула щеколда, и Скарлетт отчетливо услышала голос отца:

— А сейчас я исполню тебе «Плач по Роберту Эммету». Эту песню ты должен знать, приятель. Я научу тебя ее петь.

— Буду очень рад, — с легким смешком отвечал его спутник, — Только не сейчас, мистер О’Хара.

«Боже милостивый, опять этот несносный человек, этот Батлер!» — с раздражением подумала Скарлетт, узнав глуховатый голос и манерную медлительную речь. И тут же обрадовалась: ну, по крайней мере, они хоть не перестреляли друг друга. Даже, как видно, неплохо поладили, раз заявились сюда вдвоем, да еще в таком виде.

— Я буду петь сейчас, и ты будешь меня слушать, или я застрелю тебя, потому что ты оранжист.

— Не оранжист — чарльстонец.

— Чем это лучше? Хуже даже. У меня в Чарльстоне две свояченицы, так уж я-то знаю.

«Он, кажется, хочет оповестить об этом всех соседей?» — в испуге подумала Скарлетт и потянулась за пеньюаром. Но что, собственно, может она сделать? Не бежать же вниз в такой час, чтобы увести отца с улицы?

А Джералд без лишних слов закинул голову и, прислонившись к калитке, начал выводить могучим басом «Плач». Скарлетт слушала, облокотившись о подоконник и улыбаясь против воли. Такая красивая песня, одна из ее любимых. Жаль, что отец немного фальшивит. Она тихонечко подхватила печальную мелодию:

Песня лилась, и Скарлетт услышала какое-то движение в комнатах тетушки Питтипэт и Мелани. Эти бедняги, конечно, будут очень расстроены. Они ведь не привыкли к обществу таких жизнелюбивых ирландцев. Пение оборвалось, и две темные фигуры слились в одну, прошагали по дорожке и поднялись на крыльцо. Послышался осторожный стук в дверь.